— В понедельник начнутся предварительные слушания по вашему делу...

— Я об этом узнаю только от вас, журналистов. Собственно, об изменениях в ходе следствия нам не сообщают вообще или сообщают с большим опозданием. Даже о том, что мне предъявлено обвинение, я узнал из пресс-конференции генерала Сорочкина (Александр Сорочкин — руководитель Главного военного следственного управления СКР. — «НИ»).

— А следователи тоже об этом узнали из его выступления?

— Скорее всего. в ноябре он общался с прессой по делу «Оборонсервиса». В конце конференции его спросили о моем деле. Он сказал: «Морозову, наверное, уже обвинительное заключение подписали!» Мне начали звонить из СМИ, спрашивать, правда ли это. Я честно ответил, что первый раз об этом слышу. Уточнил у адвоката — он тоже ничего не знал. Стали думать, как же полиция теперь будет выкручиваться? Адвокат предположил, что во избежание неприятностей они срочно подпишут мне обвинение. И действительно, в 19.40 того же дня позвонили, сказали приходить за обвинением.

— Вас обвиняют в получении 31-й тысячи рублей у майора Алексея Новикова. Он летчик «Стрижей»?

— Он был летчиком, но последние полтора года он находился в распоряжении командира воинской части — то есть без должности.

— Чем он занимался?

— По понедельникам приходил на построение в 8.45. Если вызывали на службу в другие дни — приходил в другие дни. Вообще офицер работает, только если стоит на должности. А если человек без должности, он выполняет только так называемые общие обязанности военнослужащих.

— В общем, Новиков ничего не делал?

— По сути, да.

— Как сказано в справке по уголовному делу, вы вымогали у него взятку за некие послабления: возможность не приезжать в часть, не выполнять общие обязанности военнослужащего...

— Я так и не понял, что это за послабления. Вообще, согласно закону «О воинской обязанности и военной службе», офицер выводится в распоряжение ближайшего прямого начальника, имеющего право назначать на должности и издавать приказы. Я таким начальником для него не являлся, им являлся командир воинской части.

— Формально он не был вашим подчиненным?

— Нет. Следствие ссылается на приказ командира части о закреплении Новикова за нашим подразделением. Но это чисто информативное указание, чтобы я просто владел информацией, где он и что делает. Не я определял регламент служебного времени и распорядок дня.

— То есть 31 тысячу он должен был нести командиру части?

— Конечно.

— Какую зарплату получал майор Новиков?

— Порядка 40 тысяч рублей.

— А вы?

— У меня оклад был 105 тысяч.

— Как Новиков появился в части?

— Он пришел к нам по рекомендации из Армавира осенью 2009 года. Московская воздушная зона оказалась для него сложной. Однажды он пришел сдавать штурману зачет. Штурман задает ему вопросы — он молчит. Штурман говорит, иди, еще поучи. Он отвечает, зачем мне учиться, я уже летчик первого класса! Командир части его к самостоятельным полетам не допустил: качество выполнения полетного задания оставляло желать лучшего. Пришлось выпускать его с инструктором на спарке (двухместный учебный самолет. — «НИ»). Вскоре он пожаловался на головную боль и списался по здоровью. Это было весной 2010-го. Меньше полугода он у нас пролетал.

— Думаете, он обиделся?

— Да нет. У него, наверное, не было цели стать хорошим летчиком. Квартирный вопрос у него решился быстро, хотя в Кубинке с жильем всегда было сложно. Но Новикову, можно сказать, повезло. В Новом Городке недорого сдавал квартиру ветеран «Русских витязей», который затем переехал в Воронеж. Я с ним переговорил, он и сказал, если летчик молодой и перспективный, пусть живет.

— Иначе говоря, вы выхлопотали ему квартиру?

— Можно и так сказать. Еще такой был момент: у него жена в феврале—марте 2012 года сильно заболела. Поехали они в Акулово в госпиталь. Ее посмотрели — речь зашла чуть ли не об ампутации руки. Мне позвонил начальник штаба, сказал, у Новикова с женой проблемы серьезные. Я нашел хороших знакомых хирургов, через день они положили Новикову в госпиталь и прооперировали.

— Но раз он строил вам козни, вы чем-то ему насолили?

— О своих прегрешениях перед ним я даже не знаю.

— Как думаете, почему полиция вообще заинтересовалась делом о взятке в размере 31-й тысячи рублей?

— По собственному опыту знаю, что с такими суммами они предпочитают не возиться. За месяц до возбуждения дела мне утром позвонил сосед и сказал, у тебя, мол, машину расстреляли. Я спустился, и действительно: в лобовом стекле — три отверстия от травматических пуль и гильзы валяются... Вызвал полицию. Не дождался. Пошел в ОВД сам. Меня спросили: ущерб существенный или не существенный? Я сказал, конечно, существенный, тысяч тридцать. Они почувствовали, что много бумажек придется оформлять, и начали юлить. В общем, решили дело не возбуждать. Если речь идет о незначительной сумме и при этом нет «толкателя», полиция ничего не будет делать и ничего возбуждать.

— Расскажите о событиях 27 августа.

— Мы готовились к перелету в Сербию. Ждали руководящий состав. Новиков с утра был в части, нервный. Около двух часов дня он зашел ко мне в кабинет. «Вы меня вызывали?» Я ответил: «Нет, не вызывал». «Вы мне звонили?» Я говорю: «Нет, сто лет уже не звонил». В руках у него был только брелок, никаких денег не было. Спросил: «Куда мне их положить?» Я был занят, сказал, отнесите такому-то. «Что мне с ними делать?» я уже собирался уходить и сказал ему: «Ладно, клади на стол». Тут же появились оперативники. Выяснилось, что в брелке у него была скрытая камера, а вся эта сцена была следственным экспериментом. Правда, незаконным.

— В конце марта вы подали в прокуратуру жалобу на нарушения в ходе следствия...

— Решение о следственном эксперименте было принято раньше, чем решение о возбуждении уголовного дела. Опер потом заявлял, что ошибся, указывая время.

— Есть ли какая-то реакция на эту жалобу?

— Пока нет. Стандартный срок проверки — месяц. Хотя с нашим правосудием никакие сроки не соблюдаются. Мы подавали много апелляций в суд. Например, срок рассмотрения апелляций в вышестоящую инстанцию — десять дней. У нас получается два-три месяца. Когда все наши апелляции будут рассмотрены, они не будут иметь смысла, потому что скоро суд.

— Что это за апелляция?

— На результат экспертизы записи, которую сделал Новиков. Дело в том, что из расшифровки экспертов пропали ключевые фразы: «Я вас не вызывал», «Я вам не звонил». Вместо них написано: «неразборчиво». Причем в расшифровке оперативника они были. Следствие у нас почему-то однобокое. Прокуратура постановила, что уволили меня незаконно, но эта бумага канула где-то наверху.

— Вас незаконно уволили?

— В принципе меня уволили за два дня до окончания контракта. Согласно ФЗ 76, если в отношении военнослужащего возбуждается уголовное дело, он просто выводится в распоряжение командира части до окончания следствия. А меня взяли и уволили.

— Как думаете, кому выгодно ваше преследование?

— Может, место мое кому-то понадобилось: я же претендовал на должность заместителя командира летного центра. Возможно, это попытка дискредитировать пилотажную группу, чтобы убрать ее на другой аэродром. Три года назад часть нашего аэродрома продали под аэропорт бизнес-авиации. В таком случае речь идет не о преследовании меня, а о попытке избавиться от «Стрижей». Даже если бы я вымогал взятку, все было бы решено тихо, как в армии обычно делается. А мне на следующий день стали звонить все СМИ. Значит, кто-то целенаправленно эту информацию слил. Спрашивается, для чего?

— Сейчас чем занимаетесь?

— Работаю на гражданской работе.

— А Алексей Новиков остался там же?

— Нет, он подал рапорт в день якобы дачи мне взятки. Собственно, уволиться он хотел давно, но без квартиры его по закону уволить было нельзя. 23 августа заключил договор социального найма и в трехдневный срок должен был быть уволен.

— То есть на момент якобы дачи вам взятки его не должно было быть в части?

— Да. Он мне уже не просто никто был, а никто в периоде. Все было специально продумано и подготовлено. Только, наверное, не им.

— Если оправдают, к «Стрижам» вернетесь?

— Хотелось бы.

По материалам www.newizv.ru